– Как грубо, – притворно огорчился я, прекрасно зная, что он именно так ответит. И мы, судя по реакции Тарэля, оба оказались не готовы к тому, что у него из-за спины раздался ироничный смешок.

– Скорее, как по-детски, – обронил темный, и Тарэль тут же взвился:

– А тебя вообще не спашивали! – когда-то он так срывался на меня, и в юности такие взрывы, как правило, кончались дракой, но темный, как я понял буквально через несколько секунд, был совершенно из другой весовой категории, из другого мира.

– Не спросили. Я просто озвучил то, что ты и сам прекрасно знал.

Если бы я сказал это брату таким же легким и непринужденным тоном, он бы ударил, по крайней мере, попытался бы это сделать, но на слова темного он отреагировал иначе.

– И что ты предлагаешь? – пристыжено зашипел он.

– Может быть, для начала хотя бы познакомишь нас?

И – о, чудо! – Тарэль его послушался, правда, явно сделал все, чтобы меня огорошить.

– Познакомься, брат, – это слово он словно выплюнул, – мой любовник, Мурзяс Фиг-Шамь, – и явно, как и я, растерялся, услышав за своим плечом печальный вздох. С чего бы темному печалиться, когда мой брат так откровенно признался в связи с ним, а не сделал из нее свой маленький, постыдный секрет? И тут мы оба услышали то, с чего, что не удивительно, единодушно потеряли дар речи.

– Я бы предпочел называться возлюбленным, – обронил темный, отвечая на вопросительный взгляд Тарэля, брошенный через плечо. – Но любовник – тоже неплохо.

Тарэль отвел глаза. Темный посмотрел на меня. Открыто и беззлобно. И именно в этот момент я испытал к нему уважение. Сильный и гордый – вот лучшие определения, которые я сумел ему подобрать. Пожалуй, могу понять, почему эльфы, которых я считал купленными мной со всеми потрохами, так безоглядно приняли его сторону.

– Так это ты уговорил моих соглядатаев придерживать информацию?

– Что?! – взвился Тарэль буквально через секунду. Конечно же, он не знал. Вот только в тот момент мне было не до возмущений младшего брата. Темный мне ответил:

– И уговаривать особо не пришлось.

– То есть ты не перебивал мою цену?

– Не все в мире можно купить. Думаю, тебе это прекрасно известно.

– Известно, – согласился я и, испытывая легкое возбуждение от того, что встретил достойного противника, намеренно огорошил вопросом. – А как к вашей связи отнесется твоя жена?

– Бывшая жена, – лишь совсем немного нахмурившись, уточнил он.

Я холодно ему улыбнулся.

– Применительно к Великим Матерям прилагательное 'бывшая' не действует. Или я неправ?

– Не в нашем случае.

От этого мелодичного женского голоса, раздавшегося из-за моей спины, я подпрыгнул и резко обернулся на говорившую.

О том, что Владычицы темных умеют ступать бесшумно, как по голым камням, так и по траве, по миру ходит немало легенд. Я только что имел возможность в этом убедиться. Хрупкая на вид, темнокожая и красноглазая, с непривычной для темных очень короткой стрижкой и обманчиво ласковой улыбкой на тонких губах, Великая Мать Дома Рим-Доль была обворожительна и смертельно опасна. Я давно научился распознавать степень опасности того или иного индивида на глаз. С этой леди я бы не рискнул остаться наедине, невзирая на всю ей подчеркнутую обворожительность и обманчивую хрупкость. Она перевела взгляд с меня на своего бывшего мужчину. Потом на Тарэля.

– Думаю, моя… – сказала она, но запнулась, и, тут же поправившись, продолжила, – Наша дочь права. Вчера она сказал мне, что, увидев вас вместе, я позавидую тебе, – в этот момент она обращалась к моему младшему брату. И я поймал себя на том, что всерьез просчитываю возможности спрятать его от этой фурии. Но её дальнейшие слова дали понять, что прятать, возможно, и не придется, – Но завидовать я не стану. Слишком ценю верность моего бывшего, – она голосом выделила это слово, – мужа, – и посмотрела на Мурзяса. Тот помедлил лишь секунду, удерживая её взгляд, и склонился в изящном поклоне.

– Вы уже виделись с Ингой? – как-то растерянно и почти робко выдохнул мой младший брат.

Самифле Рим-Доль улыбнулась.

– Да, вчера ночью. И я была удивлена, – еще один взгляд на бывшего мужа. – Поэтому с нетерпением жду возможности познакомиться с ним.

– С Андреем? – уточнил Тарэль. Владычица ему кивнула. Мой брат обернулся, убедился, что психолога и присоединившегося к ним ректора все еще скрывает защитный контур, а потом посмотрел на поле. Снова повернулся к нам. – Они смогут помочь?

– Наши девочки? – все с той же снисходительной улыбкой уточнила она.

– Он ведь серьезно пострадал, – обмолвился Тарэль, отважно выдержав долгий оценивающий взгляд темной.

– Они помогут, – сказала она тихо. – Но, что меня куда больше сейчас интересует, – снова посмотрела на меня, а потом многозначительно на пойманных в мою сеть оборотней, – как такое вообще могло произойти? Признаюсь, некоторые из моих сопровождающих тоже решили подыграть одной из команд, но, либо и вовсе не смогли пробиться через охранные рубежи, либо были пойманы с поличным.

– Думаю, мы скоро все узнаем, – сказал Мурзяс, глянул в сторону поля и, повернувшись обратно, обратился ко мне. – Отпусти. Мы с детьми сами.

Мне ничего не оставалось, как пожать плечами и отпустить. Они с братом тут же взяли под локти зачинщика беспорядков и спустились на несколько ярусов вниз, оставив меня в обществе самой могущественной Темной Владычицы на этом континенте. Впервые в жизни я поймал себя на том, что понятия не имею, о чем говорить с женщиной. Какое счастье, что в качестве послов темные присылают к императорскому двору только мужчин. Или стоит задуматься о том, что лучше бы присылали женщин? Тогда я бы точно знал, как себя вести с Великой Матерью.

Глава 6

Шнурки в стакане

Карл Ви'Хольм

О том, что Андрей по-своему гениален, мне следовало подумать раньше, но мыслей было слишком много, чтобы вовремя их все в кулак собрать и выловить нужную. Теперь их осталось пугающе мало. То, что произошло на футболе, перевернуло все мои представления о вверенном мне хозяйстве. О чем это я? О нашем всеми любимом университете, о чем же еще? Немного резануло по ушам, что Андрей все еще называет его 'вашим', то есть себя он с ним пока не отождествляет. С одной стороны, его можно понять, всего-то месяц прошел, как он попал в наш мир, и все же, учитывая все те перемены, инициатором которых он стал, мог бы уже смириться с тем, что теперь ни я, ни студенты его отсюда уже так просто не отпустим.

Эгоистично? Еще бы!

Но достаточно только осознать, как сильно он помог нам всем одним своим присутствием, чтобы понять, почему я так потребительски о нем говорю. К тому же, я считаю, что не таким уж и неэквивалентным был наш обмен. Безбедное существование, интересная работа, которая явно пришлась ему по душе, и почти бессмертие, по крайней мере, в рамках его квартиры и нашего мира. Думаю, все вместе вполне сгодится в качестве достойной цены за все его усилия и переживания. К тому же, если вспомнить, как на него поглядывает Ир, возможно, в будущем, прибавится еще один весьма положительный фактор. Не могу сказать, что я одобряю своего секретаря. Я, по большому счету, убежден, что у них обоих это лишь временное помешательство, но вмешиваться в их отношения не хочу. Молодые… Пусть сами шишки набивают. А то вмешаешься и только все испортишь. Мне бы не хотелось им жизнь сломать, что почти сделали родители Андрея. В одном Ир прав: это просто ужасно, что они так поступили по отношению к собственному сыну. Но речь сейчас не об этом.

Решение проблемы маленького оборотня-вундеркинда, которое предложил Андрей, было, на первый взгляд, не только оригинальным, но и идеальным, если бы не одно большое и многозначительное 'но'. В отличие от Андрея, я знал Микалаю Эльфир несколько дольше, поэтому слишком хорошо себе представлял, что она скажет на все это. Поэтому и не питал особых надежд, и все же мне хотелось надеяться на лучшее. Поэтому я позволил себе не тушить огонек надежды безоговорочно и резко. Я решил выждать, предоставив решать проблему молодым. Иногда это лучший способ – не вмешиваться и предоставить времени сделать все за тебя. Главное – выждать. Собственно, что касается класса для маленьких гениев, идеей которого так загорелся Лучистый, именно им я и собирался заняться. Вот только это была далеко не единственная моя проблема на сегодняшний день.